Женя секунду помедлила, затем выдохнула:

– Рекламная площадь закуплена. Я работаю над текстом объявы.

– Представьте текст мне на утверждение… А что происходит с конкурсом рассказов? – тут же сменил тему Дубов.

– Шорт-лист отобран… Даем публикации в профильных газетах…

– А в изданиях general interest? [19]

– Там публикаций не планировалось.

– А почему?

– Не знаю, – изо всех сил демонстрируя открытость, молвила Женя. – Это решал Бритвин.

– Бритвин, Бритвин… – с непонятной интонацией протянул Дубов. – А контролируете ли вы, Марченко, – босс опять поменял тему, – как идет работа над макетом для медцентра?

– Д-да… – проговорила она неуверенно. Потом спросила: – Только я не понимаю, почему я должна это контролировать? Разве я руковожу дизайнерами?

Дубов промолчал. Затем снял очки. Положил на стол.

– Марченко, в целом мы удовлетворены вашей работой. Я склоняюсь к тому, чтобы вы заняли место Бритвина, который… м-м… – Дубов подбирал слово, – выбыл из наших рядов… Мне представляется, что его работа вам по плечу. Попробуйте – пока в течение месяца. Если у вас получится – оформим приказом, вместе с соответствующим повышением оклада. Не справитесь – будем искать другие варианты.

Дубов замолчал. Ждал реакции.

– Я польщена, – ответила Женя. – Спасибо. Только… Я попросила бы вас самому довести ваше решение о… о моем повышении… Всем: и дизайнерам, и менеджерам.

– Боитесь командовать? – холодно усмехнулся Дубов.

– Пока – да, – честно ответила Женя. – Но, наверно, научусь.

«Ах, какая прелесть! Как бы я радовалась этому назначению! Радовалась – в другой ситуации: если бы Бритвин не был убит… А «Глобус» не работал на наркомафию… А я – не была бы агентом Боброва и его ФСБ… О, если б не это! Тогда все в моей жизни было б так просто!»

– Скажите, Марченко, – вдруг спросил Дубов, – вы присутствовали вчера в офисе?

– Да, – проговорила она, холодея.

– Что здесь вчера происходило? – в упор спросил он.

«Ему уже донесли о вчерашней пьянке. Кто-нибудь: главбух, дизайнеры, Юлечка… А, может, он просто проверяет меня. На преданность… Или… Или он заметил, что вчера у него в кабинете кто-то был? Надо быть осторожной. Очень осторожной. И… честной. Насколько возможно…»

Эти мысли стремительно пронеслись в ее голове, а вслух она сказала:

– Мы здесь… Помянули Бритвина… Слегка.

– Выпивали?

– М-м… Да.

– Кто присутствовал? – быстро спросил Дубов.

– Дизайнеры. Главбух. Юлечка.

– Как долго вы распивали спиртные напитки?

– Не знаю… – промямлила она. – Не помню…

– Вы все время находились все вместе? – вопросы следовали один за другим. Дубов явно отслеживал ее реакцию.

– Да. Кажется, да.

– Кто-то из присутствующих отлучался на длительный срок?

Краска бросилась ей в лицо.

«Вот оно. Значит, он заметил, что в его кабинете кто-то был… Или – просто проверяет меня?»

Стараясь, чтобы пауза не затянулась, она сказала:

– Да никто… Вроде все время все были на виду… Разве что… В restroom [20] кто-нибудь выходил…

– Охранник, этот Николай, тоже находился вместе с вами?

– Нет. То есть – да… Но не все время… Он присоединялся к нам… эпизодически…

В этот момент дверь дубовского кабинета распахнулась. Женя оглянулась. На пороге стоял самый мощный из охранников – инкассатор Жора.

Женя помертвела.

– Заходи, – с видимым неудовольствием бросил ему Дубов. – Прикрой дверь… Извини, Марченко. Сегодня ехать за деньгами не надо, – сказал он Жоре. – В понедельник поедешь… Туда же, куда всегда. В фонд. В час. Ясно?

– Так точно.

– Ступай.

Жора тихо вышел, затворил за собой дверь.

– Марченко, – обратился Дубов к Жене, – вы и ваши коллеги вчера сорвали нормальную работу фирмы. Вы это понимаете?

Женя сейчас, после того, как ушел Жора, понимала только одно: опасность миновала. Поэтому она радостно возразила Хилому Боссу:

– Но ведь и все остальные были на поминках. И вас тоже не было.

Дубов нахмурился.

– Я мог бы вас уволить по статье. – Он сделал пометку в перекидном календаре.

Последняя фраза была произнесена тоном, подводящим итог разговору. Женя встала.

– Я могу идти?

– Идите и работайте.

Радостно, словно шарик, наполненный водородом, Женя рванулась к двери из кабинета. В голове билась только одна мысль: «Опасность миновала! Он ничего не заметил!»

После разговора с Дубовым Женя плюхнулась в работу, словно в теплое море. На время она забыла, что есть Бобров, и что она обязана для него шпионить, и что за «Глобусом» стоит (как она уже не сомневалась) наркомафия. Ей вдруг на минуту показалось, что она просто делает успешную карьеру в преуспевающем рекламном агентстве.

Что она занята тем, о чем мечтала всю жизнь.

Но… Азарт быстро улетучился… И, покуда она звонила по телефонам – по делам строительной корпорации, конкурса рассказов, раскрутки «Пополамов», – покуда обсуждала с дизайнерами макет для медицинского центра, Женя не переставала посматривать на дверь дубовского кабинета. Зачем-то… На всякий случай…

Спустя примерно через полчаса после разговора с Женей Дубов вызвал к себе Юлю.

Хилый Босс и секретарша разговаривали долго. (Нетипично для Дубова!) Разговор длился примерно полчаса. А в середине беседы (или допроса?) в дубовский кабинет зачем-то опять входил на пару минут шкафоподобный охранник-инкассатор Жора.

Юлечка вышла от Дубова вся красная и почему-то стала избегать встречаться с Женей глазами.

«Он и ее проверял? Выяснял, кто вчера отлучался во время пьянки? О, господи! Значит, он кого-то подозревает?!.»

Тревога, что всю последнюю неделю жила вместе с Женей, опять вернулась к ней. «Значит, я все-таки наследила… Значит, вызвала подозрения. Не может быть, чтобы эти разговоры Дубова были случайными».

Затем Дубов вызвал Трубкина. И это подтвердило опасения Жени. Беседа с дизайнером длилась минут двадцать…

А сразу после него в начальственный кабинет проследовал второй дизайнер – Тряпкин.

Из числа тех, кто пьянствовал вчера в агентстве, Дубов не вызвал к себе одного только главбуха.

«Доверяет ему на сто процентов?.. – думала Женя. – Или Федора Степаныча он успел допросить раньше?..»

И несколько раз в кабинет Дубова захаживал охранник-шкаф Жора.

«Зачем Дубов его дергает? – терзалась Женя. – Опознание? Но Жоры вчера здесь не было. А может, – вдруг подумала она, – этот вызов – для того, чтобы Жора смог лучше запомнить того (или тех), кого ему надо убрать? Да нет, чушь какая! За что убирать-то?.. За пьянку на работе?!. Или – за что-то еще? Нет, нет! Нет у Дубова никаких доказательств…»

Секретарша Юля временами казалась Жене фарфоровой, неживой. У людей не бывает такого лица – без единой шероховатости, без веснушек и прыщиков. Тщательно прорисованные глаза. Брови – волосок к волоску. Всегда шелковые, гладко зачесанные волосы. А ногти такие продолговатые и холеные, будто и не существует на свете грязной посуды. Женя иногда взглядывала на Юлечку, охранявшую свою секретарскую стойку, – спина прямая, плечи развернуты – и думала: «Вот марсианка! Как ей удается всегда выглядеть на пять с двумя плюсами?!» Рядом с Юлей Женя порой чувствовала себя сутулой и неухоженной школьницей.

Но после похорон Бритвина Юлина надменность, кажется, дала трещину. Еще вчера, на офисных поминках, Женя заметила и покрасневшие Юлечкины глаза, и сбившуюся блузку, и поплывшую помаду. Сквозь марсианское обличье впервые проглянула обычная женщина. Подвыпившая. Скорбящая по Бритвину. Или жалеющая саму себя – что ей пришлось столкнуться со смертью, мерзнуть на кладбище… Женщина, неравнодушная к охраннику Коле.

Новый Юлин образ больше понравился Жене.