Чтобы чем-то скрасить это безнадежно-черное утро, Женя пошла на кухню, включила яркий свет, достала из холодильника шоколадную конфету, съела.
Часы показывали семь пятнадцать. Пора собираться на работу. Женя поплелась в ванную…
Что ей оставалось делать!.. Душ, кофе, макияж… Затем – утренняя заполненная маршрутка, злое зимнее метро…
Она оказалась пленницей. Ее приковали: к Москве, к «Глобусу», к Боброву.
Она не могла уволиться из агентства. Она не могла уехать. Она не могла убежать.
Ее стерегли, с одной стороны, Хилый Босс – Дубов. И его далеко не хилые охранники. И те страшные люди, что, похоже, стоят за спиной Дубова…
С другой стороны – ее приковал к «Глобусу» Бобров. Еще сильнее, чем Дубов.
Ее приковал его шантаж. И – ее собственное прошлое… Плюс – вся гранитно-чугунная мощь той жутковатой организации, на которую Бобров работал.
Она не могла даже сказаться больной. И, допустим, взять и не выйти сегодня на работу. Не могла. Чтобы не вызывать лишних подозрений. Она должна хорошо выглядеть. Присутствовать в конторе. Работать. И всем улыбаться…
И сегодня в половине десятого ей опять предстояло, умирая от страха, войти за ограду красного кирпича.
Ее двойная жизнь, двойная игра, – смертельно опасная игра! – продолжалась.
Все уже присутствовали на рабочих местах: и менеджерицы, и Юлечка, и пара дизайнеров. Дверь в кабинет Дубова закрыта, но отчего-то чувствовалось (по тому, наверное, как все в трудовом пароксизме склонились за компьютерами?), что он – тоже здесь.
Женя поздоровалась в пространство – коллеги ей вяло ответили. Разделась, уселась за свой стол.
Вызвала на экран компьютера текст пресс-релиза «Пополамов». Пресс-конференция назначена на понедельник. Менеджеры уже разослали по редакциям приглашения. Сняли зал в клубе «Феллини». Договорились о выпивке и закусках. «Пополамам» предстояло отвечать на вопросы, а потом, словно уступая просьбам корреспондентов, спеть под акустическую гитару пару новых песен. Нужных журналистов уже предупредили. Жене надо было сегодня прочесть окончательный текст пресс-релиза. Затем – размножить его: чтобы раздать, вместе с демо-кассетой, каждому в зале. И еще в понедельник ей предстояло отвечать за все накладки (а они обязательно будут!).
Окончательный, утвержденный Дубовым, «пополамовский» пресс-релиз почти не отличался от текста, написанного Женей. За исключением одного абзаца.
«В нашей жизни имели место разные эксперименты – со, скажем так, всякого рода недозволенными веществами. Они, эти вещества, давали нам большую свободу творчества, свободу самовыражения. Под их воздействием мы написали парочку неплохих, странных, забавных песенок. Но потом, собравшись все вместе и серьезно поговорив, мы решили от экспериментов с наркотиками все-таки отказаться. Хотя опыт и показался нам полезным, мы решили его пока прекратить…»
Эти якобы «пополамовские» слова – полное вранье. Ничего подобного неиспорченные музыканты Жене не говорили.
Новый вариант пресс-релиза еще раз подтвердил то, что рассказывал Жене несчастный Бритвин. И то, что подтвердил ей Бобров. И то, что она прочитала в «Мемо» вчера, в сумерках дубовского кабинета.
Теперь она не сомневалась: агентство «Глобус» действительно занимается пропагандой наркотиков.
Иннокентий Кевелев, по кличке Кева, отвечал за внутреннюю безопасность «Глобуса» и еще нескольких фирм, тесно с ним связанных.
Ему платили именно за то, чтобы в деятельности прикрываемых им фирм не случалось никаких неожиданностей. Никаких неприятных неожиданностей. Поэтому Кева любил называть сам себя (хотя и знал, что этот термин означает иное) антикризисным управляющим. Его содержали для того, чтобы у клиентов не случалось никаких кризисов. И это означало: Кева не должен бегать с автоматом, выезжать на «стрелки» или убирать неугодных. В его обязанности входило: организовывать свою работу столь эффективно, чтобы не случалось ни «стрелок», ни неугодных, ни необходимости убирать последних. И потому задачей Кевы было прежде всего – думать.
Ранним утром сегодня ему позвонил напуганный Олежек Дубов. Кева, правда, не понял, чем тот больше напуган: тем, что, по его подозрению, в «Глобусе» завелся шпион, или же тем, что о шпионе – а стало быть, о проколе Дубова – станет известно Большому Боссу?
Дядя, конечно, снисходителен к своему племянничку – Олежеку. Даже порой излишне снисходителен. Но, если присутствие в «Глобусе» «крота» подтвердится, он даже своего высокоумного и широкообразованного родственничка по головке не погладит.
«Поэтому еще неясно, – думал по дороге в «Глобус» Кева, – в чем более заинтересован господин Дубов: разоблачить предателя? (Если он, конечно, в «Глобусе» имеется…) Или спустить историю на тормозах… Разрешить кризис тихо и эффективно. Чтобы никто из больших боссов ни о чем не узнал…»
Рабочее место Жени в общей комнате находилось как раз напротив двери в дубовский кабинет. Правда, между ними торчала выгородка. Но, если отъехать верхом на стуле на пару метров от стола, угол зрения менялся. И можно было видеть, кто входит к Дубову…
В половине одиннадцатого Женя увидела: туда прошел гость. То был человек в идеально скроенном костюме, сшитых на заказ ботинках, с золотым «Ролексом» на одном запястье и толстым золотым браслетом – на другом. Как-то раз Женя уже встречала его в «Глобусе» – и подивилась тогда его твердому немигающему взгляду. Человек прошел в кабинет к Дубову без стука, словно хозяин.
Юлечка из-за своей стойки подобострастно приветствовала его.
Женя продолжала заниматься обычными делами – текстами, звонками, однако время от времени взглядывала на дверь проклятого кабинета. Прошло двадцать минут, полчаса… Гость не выходил.
Женей вдруг овладела паника.
«Это явный мафиози… Что они там с Дубовым делают?.. Может, они узнали, что это я вчера была в его кабинете? И догадались, что меня завербовали? И – сейчас они там решают, что со мной делать?»
Сердце бешено заколотилось.
Женя, чтобы успокоиться, сделала через нос десять коротких вдохов – и десять глубоких выдохов. Йоговская гимнастика помогла. «С чего ты взяла, что ты имеешь отношение к этому визиту? – досадливо прикрикнула она на себя. – Мало ли кто и зачем пришел к Дубову. Занимайся своими делами!..»
Наконец непроницаемый гость вышел из кабинета. Прошествовал мимо Юлечки, кивнул в ответ на ее писк: «До свидания».
Женя в этот момент задала программу распечатки пресс-релиза.
Принтер, общий для всех компьютеров фирмы, стоял у окна. Женя подошла к нему. Принтер замигал и начал выплевывать листочки.
Женя чуть отодвинула жалюзи на окне. Окно выходило во внутренний двор «Глобуса». У самого крыльца особняка стоял серебристый двухдверный «Мерседес» последней модели.
Гость (как был в пиджаке, даже пальто не накинул) отомкнул его центральным ключом. Вдруг поднял глаза и бросил равнодушно-непроницаемый взгляд на окно офиса: Жене показалось – прямо на нее. Она отшатнулась – и ей почудилось, что гость чуть усмехнулся.
Женя, словно застигнутая на месте преступления, поспешно отпустила жалюзи.
Склонилась над принтером, принялась доставать листочки пресс-релиза.
В этот момент открылась дверь дубовского кабинета. Босс выглянул оттуда и тихо позвал:
– Марченко, зайдите ко мне.
Женя устроилась на стуле для посетителей. Дубов по-хозяйски откинулся в своем кожаном кресле. Жалюзи были открыты. Молочный свет февральского утра заливал кабинет.
Сегодня Женя с трудом могла представить, что вчера она здесь втайне, в полутьме, лихорадочно листала дубовские бумаги…
Странно, но сейчас она не боялась. Напротив, ею вдруг овладел какой-то радостный азарт.
– Как дела с рекламой «Новой жизни»? – неожиданно спросил Дубов.